А. Д. ПАПАЗЯН

НОВЫЕ ЭПИГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О ПОСЛЕДНИХ ОТПРЫСКАХ АРМЯНСКОЙ ФЕОДАЛЬНОЙ ЗНАТИ В СЮНИКЕ

Издательство АН Азербайджанской ССР выпустило в свет книгу сотрудницы Института истории, доктора исторических наук М. С. Нейматовой «Мемориальные памятники Азербайджана», которая содержит расшифровку и переводы на русский язык 143 надгробных надписей, охватывающих период с XII по XIX вв. В конце книги на 75 таблицах даны также фотографии большей части публикуемых надписей, а в отдельных случаях и рисунки1.

Издание само по себе интересно и похвально с точки зрения изучения традиций и особенностей исламской эпиграфики вообще и специфики азербайджанских надгробий в частности.

В кратком предисловии (с. 3—12) автором сделана попытка сгруппировать надписи по отдельным эпиграфическим школам, что, по нашему мнению, нуждается в некоторых уточнениях. Публикуемые надписи настолько разнообразны и пестры, они охватывают настолько обширный период, что трудно прийти к определенному выводу по этому вопросу. В предисловии также дана общая характеристика публикуемого изобразительного материала и подчеркнуто его познавательное значение. Кажется, однако, что автору необходимо было исследовать и попытаться уточнить принадлежность отдельных собственных имен, используя соответствующую литературу. Думается также, что без знания исторических источников данного района соответствующего времени, без сравнительно-критического изучения этих источников невозможна точная расшифровка надписей, тем более на надгробиях.

Оставляя общую критику и оценку проделанной эпиграфической работы специалистам, занимающимся собственно эпиграфическим материалом, мы хотели бы остановиться на некоторых очевидных ошибках, возникших в основном из-за неучета исторической реальности и палеографических данных. Речь идет о надгробиях кладбища села Урут Сисианского р-на Арм. ССР, которые, будучи весьма сходны по форме, строительным особенностям и рельефам бытового содержания с армянскими надгро-

_____________________________

1 М. С. Нейматова. Мемориальные памятники Азербайджана (XII—XIX века). Баку, 1981.

[стр. 237]

биями того времени2, несут на себе арабские или написанные арабскими буквами надписи, характерные для мусульманских надгробий.

Сюжеты и содержание рельефа дают все основания утверждать, что здесь похоронены представители местного княжеского сословия. Достаточно просмотреть «Историю области Сисакан» историка XIII в. Степаноса Орбеляна, чтобы убедиться, что начиная еще с XI века крепость Ороти (совр. Урут) с округой, . вместе с другими крепостями Сюника, находилась в пределах владений князей Орбелянов3. Известно также, что в период владычества монгольских ильханов весь Сюник, включая крепость Оротн, представлял инджу Орбелянов.

Однако памятные записи армянских рукописей XIV в. сообщают, что крепость и провинция Оротн с давних времен до 30-х годов XIV в. находились во владении потомков древнего княже ского рода Сисакянов, вассалов Орбелянов, бывших в свойстве с последними. Как показал акад. Л. С. Хачатрян представитель этой семьи Иване, сын Хасана Дленяна, назывался храбрым и благородным Иване, который был амиром и владыкой страны Оротн».

По свидетельству памятных записей и согласно Товме Мецопеци, знаменитый ученый и философ Иоанн Оротнеци—сын «храброго Иване, властителя Оротна», «из провинции Оротн, из села Вагадин, сын великого князя Иване, который был из рода первых князей Сюника, из которого был Васак»4. Из этих свидетельств явствует, что, хотя Иване считался князем Оротна, местом жительства его семьи было Вагадин (Вагудн). Данные последующих памятных записей указывают на то, что начиная с XIV в. сфера влияния зтого княжеского дома постепенно ограничивалась. Согласно этим данным в 1385 г. во время нашествий хана Тохтамыша князем Оротна был Смбат, сын Иване (Инаник), из семьи Буртелянов, рода Орбелянов: «...пришли и захватили крепость Оротн и лишили родных поместий господина Смбата, сына Наника...»,— читаем в записи5.

Товма Мецопеци свидетельствует, что сын Тимурланка Омар-мирза, назначенный наместником Азербайджана, насильственно

_____________________________

2 Գ. Հ. Կարախանյան, Հայւաստանի միջնադարյան կենցաղային, քանդակները (15— 16-րդ դդ.)._ՀԽՍՀ ԳԱ «Լրաբեր հաս. գիտ.». 1975, №8, էջ 31—47. См. также Դիվան հայ վիմագրության, հ. 1—6, Երևան, 1966 — 1982 ( далее Դիվան):
3 Ստեփանոս Օրբելյան. Պատմութիւն նահանգին Սիսական. Թիֆլրս, 1910, էջ 397, 411:
4 Լ. Խաչիկյան. Սյունյաց Օրբելյանների Բուրթելյան ճյուղը. —«Բանբեր Մատենադարանի», №5, Երևան, 1969, էջ 178: Թովմա Մեծոփեցի. Պատմութիւն Լանկ Թամուրայ և յաջորդաց իւրոց. Փարիզ, 1860, էջ 14—15:
5 Լ. Խաչիկյան, նշվ. աշխ., էջ 180:

[стр. 238]

обратил в ислам Смбата и брата его Буртела и отправил их вместе с семьями в Самарканд. Эта ссылка, однако, длилась недолго; вскоре они возвратились в Сюник и вновь обратились в христианство. Спустя некоторое время, в 1407 г. умирает во время эпидемии Буртел, Смбат же продолжает править родными поместьями. Но его за содействие султану Ахмеду Джелайириду преследует Кара Юсуф Кара-коюнлу, который захватывает крепость Оротн. Смбат с семьей находит приют в Грузии, где и умирает в 1412—1415 гг.6.

Продолжая свое исследование, Л. С. Хачикян показал, что при сыне Кара Юсуфа, Искандаре Кара-коюнлу (1420—1437), Буртелянам удалось восстановить свои поместья. В 1428—29 гг. сын Смбата Бешкен был уже в Сюнике, а его сын Рустам занимал высокие посты при дворе Искандара7. Однако в 1435 г., во время нашествий Шахруха, сына Тимурланка, Сюник снова подвергается набегу и Бешкен с тысячами беженцев перебирается в Лори, ища убежища у своего зятя грузинского царя Александра, который его предательски убил.

В персидских шариатских документах и купчих имеются свидетельства о том, что сын Бешкена Рустам в 1450-х годах снова находился в Сюнике, но здесь его имени уже не предшествуют пышные титулы, а только упоминается его княжеское происхождение: «Армянский амир-заде, сын Смбата, сын Бешкена—Рустам»8. В памятных же записях 1470-х годов встречается лишь имя Смбата, сына брата Бешкена—Иване-Степаноса, после чего уже не встречаем никаких упоминаний о Буртелянах.

Как показано в наших прежних исследованиях, XV в. был порой роковой борьбы и агонии для армянской феодальной знати9, которая, по образному выражению Товмы Мецопеци, «оставалась подобно веточке виноградной грозди среди народа»10. Все памятные записи в один голос сообщают о принуждении (особенно при падишахе Якубе Аккоюнлу, 1479—1490) армян-

_____________________________

6 Там же, с. 180—181.
7 Там же, с. 182—183, см. также Հ. Փափազյան, Մի էջ Արևելյան Հայաստանի քաղաքական կյանքի պատմությունից. — ՀԽՍՀ ԳԱ «Տեղեկագիր» (հաս. գիտ.). 1955, №8, էջ 83-100:
8 Персидские документы Матенадарана. Купчие. Вып. 1. Сост. А. Д. Папазян, Ереван, 1968, док. 7 (далее Купчие).
9 См. Հ. Դ. Փափազյան, «Բեյթ-ուլ-մալի» ինստիտուտը և հայ ֆեոդալների հողերի բռնագրավումները XV դ.—«Պատմա-բանասիրական հանդես», 1958, №2, էջ 193—203: Նույնի՝՝ Օտար տիրապետությունը Արարատյան Երկրում.—ՀԽՍՀ ԳԱ «Տեղեկագիր» (հաս. գիտ.). 1960, №7—8, էջ 21—40, ср. А. Д. Папазян Аграрные отношения в Восточной Армении в XVI—XVII вв. Ереван, 1979, гл. III.
10 Մեծոփեցի, էջ 67, ср. Фома Метсопски. История Тимурланка. Перевод С. И Тер-Григоряна. Баку, 1957, с. 67.

[стр. 239]

ской феодальной знати к вероотступничеству и о случаях мученичества при этом. В памятной записи Айсмавурка, написанного в 1485 г. в Котайке, читаем: «...при владычестве Ягуба-бека была религиозная нетерпимость (թասպութիւն — так как кади был татарином, и преследовали христиан в городе Тавризе, ибо некий мусульманин по имени Мехди убил большого защитника армян ходжа Мирака за веру Христову». Тот же переписчик, возвращаясь к теме вероотступничества, пишет: «Время было горестное, и от иноземцев потерпели мы много притеснений, а в году этом схватили 40 человек из знати (азаторди), принуждая принять ислам»11. И хотя автор записи добавляет, что после семимесячного заключения армянская знать сумела сохранить веру, заплатив большой выкуп, тем не менее в последующие десятилетия нет упоминаний об армянских князях, владевших целыми провинциями и крепостями; это говорит о том, что гонения продолжались и многие из преследуемой знати в конце концов отступились от веры, не желая лишаться своих владений.

Нам уже приходилось замечать, что в купчих татевских монастырских сел XVI в. из Оротна выступают мусульманские свидетели, среди которых встречаются и потомки Буртелянов. Таков Сохраб, сын Смбата, из Урута12, который, как отметил Л. С. Хачикян, мог быть сыном Иване-Степаноса, упомянутого в памятной записи 1470 г. Некоторые факты дают основание Л. С. Хачикяну предположить, что утрата Буртелянами своего армянства начинается именно с этого Смбата13.

Мы видели, что начиная с 1380-х годов крепость и село Оротн вышли из-под власти представителей древнего княжеского рода Сюника и находились в руках Буртелянов, а потомки ՝ дома Сисакянов жили в ближайшем селе Вагадин (Вагуди). Они, вместе со своими прежними сюверенами, подверглись принудительному обращению в ислам. Характерно, что эти потомки древних и новых армянских феодальных домов занимали места уже в сословии меликов и кетхуда. В одной из купчих того времени сын Смбата Сохраб назван под заверительной надписью просто «мелик Сохраб»14. А в надгробиях Урута, как увидим ниже, имени принявших ислам потомков княжеского дома Сюника, предшествует слово «кетхуда». Мы убедимся, что надгробия Урутского кладбища, как каменные свидетели, рассказывают о роковых перемещениях и обстоятельствах утраты своего национального облика последними представителями армянской феодальной зна-

_____________________________

11 Գ. Հովսեփյան, Խաղբակյանք կամ Պռոշյանք հայոց պատմության մեջ. Անթիլիաս— Լիբանան, 1967, էջ 127:
12 См. Купчие, док. 4, 7, 14, 18.
13 Լ. Խաչիկյան, նշվ. աշխ., էջ 187:
14 Купчие, дoк. 7.

[стр. 240]

ти Сюника и подвластными им армянскими сельскими общинами деревень Ороти (Урут), Вагадин (Вагуди), Агверц (Дарабаз) и др.

Армянские орнаменты на надгробных плитах и выполненные на них орфографически неграмотные арабские надписи свидетельствуют, что погребенным и их родственникам былы чужды язык и орфография надписей. Характер графических и орфографических ошибок этих надписей со всей очевидностью указывает на то, что это не описки каменотеса, но результат очевидной неграмотности составителей текстов. Однако автор рассматриваемого издания недостаточно осведомленный в вышеизложенных исторических событиях, сделал попытку «расшифровать надпись, предлагая читателю необоснованное и противоречащее данным палеографии и эпиграфики прочтение, снабженное русским переводом.

Вот пример прочтения М. С. Нейматовой текста эпитафии № 53, дошедшего до нас совершенно неповрежденным, легко читаемого и состоящего из двух строк:

В сноске отмечены только орфографические ошибки в словах «кетхуда» и «рамазан» и дан перевод: «Аллах, Мухаммад, Али, Амрусал сын кетхуды... в месяц рамадан 883; из рода агван». Ясно, что за группой должно следовать имя погребенного, которое М. С. Нейматова прочла как (Амрусал). Подобное имя не известно ни в армянском, ни в азербайджанском, ни в каком-либо другом языке. Следовательно, нужно было искать более убедительное чтение, чтобы установить это личное имя. К тому же очевидно, что после слова «кетхуда» также должно следовать имя собственное, а поскольку вторая строка, оканчивающаяся сочетанием предназначена для даты, то имя упомянутого «кетхуды» нужно было искать в конце первой строки. Исследователь, обладающий определенными знаниями в области арабской палеографии, не может не заметить грубых ошибок и искажения текста, допущенных при прочтении эпитафии, где следующие за буквенным сочетанием знаки (следом за словом приняты за предлог исполненный графикой шикасте, которая в исследуемый период не использовалась в лапидарных надписях. Далее этот мнимый предлог переставлен с конца сочетания в начало его, с тем чтобы получить сочетание Затем, пренебрегая непонятыми знаками , следующими за сочетанием , ав-

[стр. 241]

тор произвольно прибавил к последнему по алифу в начале и на конце; врезультате изобретено слово (авгва» или «аугуа»), более непонятное, нежели предшествующее ему «Амрусал». Проделано все это с целью получить перевод «из рода агван»15.

Вместо того, чтобы установить имя отца захороненного, именованного ею «Арусалом», автор предполагает его агванское происхождение, чтобы заявить что, дескать, некогда в Сюнике жили агваны, которые впоследствии, став тюркоязычными, слились с. азербайджанцами (предисловие, с. 11—12).

Что же на самом деле представляет собой текст эпитафии и как его следует читать? На фотографии надгробия, помещенной в конце книги на табл. 31, справа налево, в правильной последовательности написано следующее16.

что следует читать так:

«Аллах, Мухаммед, Али, Амир-Васак, сын кетхуды Авлакума Вагудинского. Написано в месяце Рамазане 883 года (26. XI—26. XII, 1478)» (см. рис.).

Оба имени, упомянутые в надписи, переходили из поколения в поколение среди представителей родов Орбелян и Сисакян. Имя Авлакум и его варианты. Еликум Эликум, Элакум, Алукум, Алакум и Айлакум известны в роду Орбелянов в XII—XIV веках как по историческим источникам, так и по лапидарным надпи-

_____________________________

15 Примечательно, что ложному прочтению сопутствует неправильный перевод. Слово —форма множественного числа от которое в первой строки этой же надписи переведено М. С. Нейматовой как «сын». Следовательно, оно должно было быть переведено словом «сыновья» или «потомки», но никак не «род», которому в арабском соответствует слово . Наконец, после предполагаемого автором сочетания могло следовать имя, ни никак не этноним.
Велишне заметить, что в автореферате докторской диссертации М. С. Нейматовой неверное чтение еще не интерпретируется как «агван» (см. М. С. Нейматова. Эпиграфические памятники и их значение в изучении социально-экономической истории Азербайджана XIV—XIX вв. Автореферат докт. дисс. Баку, 968, с.85).
16 В результате ретуширования надпись на публикуемом снимке несколько искажена. При сравнении с имеющейся у нас фотографией (см. рис.) выяснилось, что в первой строке вместо нужно читать а вторая строка на-

[стр. 242]

сям17. Что касается имени Васак, то оно начиная еще с V века одно из наиболее традиционных имен Сюникского царского и княжеского дома. В более позднее время оно часто сопровождается титулом «амир»18, что полностью соответствует форме Амир-Васак рассматриваемой нами надписи. Можно с уверенностью утверждать, что Амир-Васак, отец которого был кетхудой в своим селе Вагадин (Вагуди) и именовался Авлакум Вагудлу (Ва-

гудинский), был представителем одной из ветвей Сюникского княжеского дома, обосновавшейся в Вагадине, родственной ветви Буртелян из рода Орбелянов и принявшей ислам в XV веке19.

_____________________________

чинается с а не . На снимке отчетливо видны три точки над сочетанием
второй строки, из которых одна относится к этому сочетанию, а две— к слову
первой строки.
17 См. Օրբելյան, էջ 344, 353, 355, 362, 390, 396 и др., а также индексы собственных имен в Գ. Հովսեփյան, Խաղբւսկյանք... и в Լ. Ս. Խաչիկյան, ԺԴ և ԺԵ դարերի հայերեն ձեռագրերի հիշատակարաններ, ср. Դիվան, հ. 3, Երևան, 1967, էջ 211-230:
18 Հ. Աճառյան, Հայոց անձնանունների բառարան, հ. 5, Երևան, 1962, Էշ 43—53: Ղ. Ալիշան, Սիսական, Վենետիկ, 1893, Էջ 17:
19 Вероятно, в Оротне (Уруте)—-родовой вотчнне Сюникских князей, находились родовые усыпальницы последних, когда привозили для захоронения и их исламизированных потомков.

[стр. 243]

В связи с этим заслуживает внимания надпись на правой стороне надгробия № 66 (памятник в виде барана; фото—таблица 41), где также довольно неграмотно высечено:

К сожалению, это надгробие, как и четыре других, подобных ему (№№ 58, 60, 68, 69), исчезли со своих прежних мест, поэтому трудно проверить, была ли надпись искажена при ретушировании или нет. Как уже говорилось при разборе предыдущей надписи, после слов должно следовать имя погребенного, который, по нашему мнению, не кто иной, как отец того же Амир-Васака—Авлакум Вагудинский20. Довольно четко высеченная крупная мадда над начальным алифом показывает, что его нужно читать только как а. За ним следует и довольно отчетливое после чего искаженные и . Как и в предыдущей надписи, здесь видно, что составитель текста плохо знал правила соединения арабских букв, последние буквы не соединены друг с другом, так же, как в слове начала второй строки предыдущей надписи. Затем следует дефектное сочетание , которое с помощью первой надписи можно восстановить как .

Вообще бросается в глаза то, что надпись № 66 не только менее подробна и менее соответствует традиции, чем № 53, но и выполнена более безграмотно: очевидно, что составитель с трудом приставляя одна к другой арабские буквы, кое-как воспроизвел имя усопшего: Это также подтверждает наше мнение, что надгробие № 66 действительно стоит над могилой отца Амир-Васака, скончавшегося раньше своего сына, причем на могиле сына, скончавшегося, по всей вероятности, позже, имя его передано уже более грамотно и полностью .

Мы убеждены, что другие надписи (без даты или датированные 986 г., хиджры=1578—79), вырезанные ( в отличие от разбираемой нами—рельефной) на других сторонах того же надгробия № 66 иным почерком и на тюркском языке (их снимки

_____________________________

20 Как ни странно, и здесь М. С. Нейматова, без всяких на то оснований, добавила в начале второй строки предлог и получила такое же лишенное смысла прочтение
как в № 53, совершенно не считаясь с тем, что алиф в слове
не требует мадды и что после слов «Аллах, Мухаммед, Али» должно следовать имя погребенного, но никак не этноним.

[стр. 244]

не опубликованы), изготовлены не менее чем сто лет спустя. Сам же памятник относится к тому же периоду, что и № 53, и под ним покоится отец Амир-Васака—Авлакум Вагудлу.

Архивные документы последующих веков свидетельствуют о том, что, действительно принявшие ислам отпрыски рода Буртелянов, к которым примкнули обедневшие потомки Сюникского княжеского дома, вместе с подвластными им исламизированными и отуреченными сельскими общинами, продолжали именовать себя Буртелянами—по-турецки «Буртеллу» .

В Матенадаране им. Маштоца сохранилось несколько датированных 70-ми годами XVII века жалоб настоятеля Татевского монастыря Ованеса вардапета (Шабаноглы), адресованных шаху Сулейману Сефеви, и полученные в ответ на них указы (хукм). Настоятель жалуется как на ущерб, причиняемый монастырским посевам, выгонам и хозяйству кочевыми племенами21 при их перекочевках на летние кочевья, так и, в осбенности, на враждебные действия со стороны общины Буртеллу, утвердившейся в селении Дарабаз (Агверц), и ее претензии на монастырские владения. В протесте от 1679 г. читаем: «Вот уже четыре года, как община Буртеллу, проживающая в селе Дарабаз, привязалсь к нам с целью отнять у нас несколько вакуфных мульков, принадлежащих монастырю... для подтверждения своей клеветы они составили подложный мирской приговор и представили местному хакиму и бекларбеки. По этой причине были посланы должностные лица, которые прибыли и преследовали монахов и, засев в монастыре, взимали алафе, и улуфе, мохлатане, хидматане и другие подати, требуя воздаяний за каждый день»22.

Сохранились также мирские приговоры (махзар), составленные Ованесом вардапетом, и шариатские решения (худджат), на которых имеются многочисленные свидетельства мусульман по спорным владениям—о том, что они были переданы в свое время в вакф монастырю23. Возможно, этот спор возник вокруг земель, пожертвованных (отданных в вакуфное владение) монастырю христианскими предками Буртелянов почти за два столетия до этих событий; в сочетании с ярой ненавистью по отношению к покинутой религиозной общине он принял столь резкую форму24.

_____________________________

21 Матенадаран, Католикосский Диван, п. 2а, док. 65. Упомянуты племена Дживаншир, Отузики, Кячгарлу, Ширваншахлу, Сахиблу, Ходжа Абу-Исхаклу, а также курдские племена Карачорлу и Песиан и туркменские племена таракяма) из Карабаха, перекочевывавшие на высокогорные пастбища Сюника с равнинного Карабаха, из Баргушата и других местностей.
22 Матенадаран, Католикосский Диван, п. 2а. док. 69, 70а, 706, 70д и др.
23 Там же, док. 71, 74, 75, 79, 80, 81, 85 и др.
24 В жалобах Ованеса вардапета содержатся также описания насилия, неслыханных пыток и других омерзительных действий, совершенных представителями общины Буртеллу над армянским духовенством Татевского монастыря.

[стр. 245]

История ассимиляторской политики мусульманских, правителей в XV—XVIII вв. по отношению к немусульманским общинам и частного или массового вероотступничества в результате этой политики как представителей армянской феодальной знати, : так и подвластных им армянских общин представляет определенный научный интерес. Она является особым предметом исторической науки, для исследования которого можно найти большой фактический материал в нарративных источниках и памятных записях рукописей, в армянских, персидских и турецких архивных документах и других первоисточниках.

ВОЗВРАЩАЯСЬ К ДЕШИФРОВКЕ УРУТСКОЙ ЭПИТАФИИ

В статье «Новые эпиграфические данные о последних отпрысках армянской феодальной знати в Сюнике» («Историко-филологический журнал», 1983, № 4) мы рассмотрели две арабоязычные эпитафии XV в. из села Урут Сисианского района Арм. ССР, изданные азербайджанским эпиграфистом М. Нейматовой1.

Исходя из общеизвестных принципов и многовекозых традиционных методов мусульманской зпиграфии, а также на основе данных рукописных и документальных источников, мы показали, что лишенное научной основы «чтение» М. Нейматовой является продуктом антиисторической «концепции», выдвинутой некоторыми азербайджанскими историками. Своей статьей, опубликованной в ответ на нашу критику2, М. Нейматова окончательно подтвердила высказанное нами мнение. Искажая данные армянских источников о «стране Алуанк» (в позднем грабаре и среднеармянском—«Агванк») или «Восточном крае», она «доказывает», что Сюник якобы являлся частью Алвании, был населен алванами, к XV веку уже принявшими ислам и ставшими тюркоязычными. «Поэтому,— пишет М. Нейматова,— наличие слова «агван» в урудских эпитафиях XV—XVI вв. совершенно естественно»3. Воодушевленная этой «находкой» она пытается также дать источниковедческую оценку своего «открытия». «О григорианизации—арменизации и грузинизации албанских племен писа-

_____________________________

1 М. С. Нейматова. Мемориальные памятники Азербайджана (XII—XIX вв.). Баку, 1981.
2 М. С. Нейматова. Еще раз об урудских памятниках Зангезура—Известия АН Аз. ССР, серия истории, философии и права, 1985, № 4, с. 87—94.
3 Там же, с. 88.

[стр. 246]

ли много,— пишет М. Нейматова,— а о тюркизации их имеются косвенные данные, археологические и другие материалы. Урудские памятники являются единственным письменным, а также подлинным материальным доказательством, указывающим на длительный процесс тюркизации и исламизации албанских племен и на их роль в формировании азербайджанского народа (да и грузинского и армянского народов)»4.

Выходит, что если бы М. Нейматовой не удалось «обнаружить» слова «агван» в урутских эпитафиях, то невозможно было бы проследить процесс формирования не только азербайджанского, но, что еще более странно, грузинского и армянского народов.

Любое историческое исследование, каких бы деталей оно ни касалось, может быть полезным в том лишь случае, когда исследователь знает материал, вооружен знанием соответствующих языков, обладает необходимой подготовкой во вспомогательных дисциплинах и, что важнее всего, делая выводы, исследователь должен постоянно думать о том, какие аргументы могут быть выставлены против выдвинутого им положения.

Предоставляя специалистам-алвановедам критику общих исторических вопросов, мы снова обратимся к ее «прочтению» упомянутых эпитафий, с тем, чтобы еще раз убедиться в том, что имеем дело с «дешифровкой», полностью лишенной научной основы и изобилующей погрешностями против элементарных принципов восточной текстологии, палеографии и эпиграфии.

Хотя эпитафия № 53 содержит ряд погрешностей как орфографического характера, так и в графическом исполнении, своей формой и содержанием она, тем не менее, ничем не отличается от подобных надписей и составлена в соответствии с традициями мусульманских эпитафий. В начале упомянуты имена бога, пророка, и, согласно шинтской традиции, имя ближайшего сподвижника и непосредственного преемника пророка—Али затем, как обычно в подобных эпитафиях, следует имя захороненного. В конце надписи помещена дата, которая обычно и завершает эпитафию (рис. 1).

Согласно мнению М. Нейматовой, в рассматриваемой эпитафии после формулы следует некое имя (Амрусал). После того, как мы отметили, что такого имени не существует, М. Нейматова настолько просто снова объявила это никому не известное имя существующим в азербайджанском языке, но даже попыталась этимологизировать его, производя его от известного имени Мурсал , якобы с прибавлением «а» (алифа) по каким-то фонетическим закономерностям какого-то

_____________________________

4 Там же, с. 92.

[стр. 247]

«местного диалекта». В качестве доказательства своей «лингвистической» аргументации она приводит следующие примеры: Рамазан—Ирамазан, Фируддин—Афируддин5.

Однако, в надписи, согласно прочтению самой же М. Нейматовой, написано не
а (Мрусал), что никак нельзя идентифицировть с именем Мурсал. Следует отметить еще, что протетический гласный в некоторых азербайджанских диалектах появляется отнюдь не перед всеми согласными, но только перед начальным «р» (например, в именах Раджаб, Рахим, Риза и т. п.). Во всяком случае мы не имеем ни одного примера появления этого гласного в словах с начальным согласным «м». Об этом же свидетельствуют и примеры, приведенные самой М. Нейматовой. Ко всему сказанному нужно еще прибавить, что совершенно недопустимо приписывание фонетических явлений современного азербайджанского языка языку алван XV века, только недавно принявших ислам и тюркизированных.

Как видим, усилия М. Нейматовой создать новое имя Амрусал тщетны. В нашей предыдущей статье мы показали, что в рассматриваемом имени за начальным алифом следует сочетание букв не а что дает полное основание для прочтения .

Такое прочтение подтверждают не только следы двух точек под этой группой букв, но и свидетельства современных этим надгробиям памятных записей рукописей, в которых встречается имя Амир Васак. Итак, наиболее вероятным следует считать прочтение , имя, которое издревле и вплоть до XV в.

_____________________________

5 Там же, с. 93; пример с именем фируддин, на наш взгляд, совершенно неудачен. Какое имя имеет в виду М. Нейматова—непонятно. Если это—Фирудин (от Фаридун, Фридун), то гласный «а» в начале слова—не явление «местного диалекта» (непонятно, какой именно диалект и какого именно языка имеет в виду автор), а возник еще на почве арабского языка и является примером хорошо известной фонетической закономерности арабского языка, а именно, устранения двухсогласного начала при помощи alef protheticum. Ср. греч. Πλατων—арабск. греч. χλιμα—арабск.
арм. Хлат—арабск. и пр. См.: С. Brockelmann. Arabische Grammatik Leipzig, 1969, S. 13: Н. В. Юшманов. Грамматика литературного арабского языка, М., 1985, с. 36. Если же имеется в виду какое-то арабское имя типа Фахр уд-дин, то такого арабского имени нет и быть не может. См.: Onomasticon arabicum, ossia repertorio alfabetico compilato per cura di Leone Caetani e Giuseppe Gabrieli, v. I Roma, 1915.

[стр. 248]

носили представители всех поколений древнего сюникского княжеского рода, владевшие крепостью Воротн6.

Отсутствие верхней черты над буквой «каф» не может служить аргументом против чтения имени , так как в конце слова (в отличие от положения в начале и в середине) эта буква пишется без верхней черты. Итак, если существует имя, написание которого соответствует орфографии эпитафии, к тому же оно упоминается в источниках соответствующего времени, то к чему упражняться в фабрикации несуществующих имен? Только лишь с целью утверждать обратное?

Подобно тому как имени покойного сопутствует название его должности (амир), имя отца его также упоминается вместе с названием должности—кетхуды. Правда, слово это написано с орфографической ошибкой , с лишним (написание этого слова с «т» вместо «д»—к этому времени уже давно утвердившийся орфографический вариант). В первом варианте своей «дешифровки» М. Нейматова приняла первое слово второй стро-

ки за имя отца захороненного, однако, не сумев подогнать его к какому-либо имени, ограничилась только прочтением . Между тем, очевидно, что вся вторая строка надписи заполнена датой, которая, по нашему убеждению, начинается словом (составлено) как это принято во многих подобных надписях (см. ниже). Что касается имени отца покойного, то оно занимает всю левую часть эпитафии и является непосредственным продолжением первой строки, что указывает на особое уважение к данной личности.

Ознакомившись с нашей поправкой и не желая отказываться от своего «открытия», М. Нейматова, как ей кажется, решила вопрос по-новому и в своей последней статье, прибегнув к таким же лженаучным ухищрениям, как и в случае с вышеупомянутым

_____________________________

6 А. Д. Папазян. Новые эпиграфические данные о последних отпрысках армянской феодальной знати в Сюнике.—Историко-филологический журнал. Ереван, 1983, № 4, с. 122.

[стр. 249]

именем Амрусал, предложила читать первое слово второй строки как Ших-Риза7.

Рассмотрим подробно две буквы первого слова второй строки. Возможно ли прочтение их как «ших», либо «шейх»? Небольшую косую черточку, что справа соединяется с буквой «ха» никак нельзя читать как «шин», так как в нашей надписи в словах в первой строке и во второй строке ясно видно, что резчик одинаково вырезал буквы «син» и «шин» крупными, длинными и непременно—с зубчиками. Это обстоятельство было замечено автором прорисовки (рис. 2). Кроме того, здесь отсутствуют буква «йа» и точка над «ха». Таким образом, предложенного М. Нейматовой слова здесь прочесть невозможно. Невозможно также прочтение следующего сочетания как Риза, так как это имя пишется через «дад» и без «йа». К тому же над второй буквой «ра», которую М. Нейматова читает как «за», нет точки. Можно ли допустить, чтобы составитель эпитафии, который несомненно был мусульманином-шиитом, не знал орфографии имени столь почитаемого после Али и Хусейна восьмого имама Ризы, чья могила в Мешхеде—одна из величайших святынь шиитов?8. Орфографическая ошибка в названии месяца рамазан—недостаточное основание для того, чтобы допускать, что с такими же ошибками могут быть написаны имена святых. По такой логике можно допустить возможность написания слова как через либо, по нынешнему азербайджанскому произношению — , —через алиф и т. п. Но ведь это совершенно невозможно!

Судя по азербайджанской (а отнюдь не арабской) форме имени Ших-Риза, М. Нейматова и на этот раз исходит из современного азербайджанского диалектного произношения (что, как уже говорилось, совершенно не правомерно). Однако она забывает, что именно в этом случае и должен был появиться тот самый протетический «а», который она пытается пристроить к началу выдуманного ею имени захороненного.

На ретушированном фотоснимке, изданном М. Нейматовой, сочетание двух букв первого слова второй строки надписи боль-

_____________________________

7 М. С. Нейматова. Еще раз об урудских памятниках Зангезура, с. 93. Неясно, однако, рассматривается ли здесь Ших-Риза как одно имя. Если же нет, то был ли этот предполагаемый Риза шейхом кетхудой, или же и тем и другим одновременно?
8 Однако, как справедливо заметил О. Т. Большаков, уровень познаний М. Нейматовой в истории ислама явствует из того факта, что на с. 9 ее книги, черным по белому написано: «Монголы вторглись в Азербайджан под лозунгом джихада».—Эпиграфика Востока, XXIII, Л., 1985, с. 107.

[стр. 250]

ше похоже на одну букву «айн». Основываясь на имеющейся у нас фотографии, на которой видны две точки над этой группой букв, а также учитывая наличие следующего за нею сочетания мы считаем возможным прочтение этих двух букв как .Таким образом складывается слово , часто сопутствующее дате.

Предложенное нами чтение! обусловлено еще и тем, что за этим словом следует (с одной орфографической ошибкой) полная дата: «в месяце рамазан 886 года», чем и завершается единственно разумное чтение этого текста. Здесь несколько необычно то, что буква «ха» не соединена со следующей за нею буквой «ра», однако, хотя подобные примеры не встречаются в эпитафиях, в туграх и на печатях, практика полного написания букв в соединениях с другими буквами довольно распространена9. Во всяком случае обычное применение этой формулы на других надписях10 предполагает наличие ее и здесь.

Обратимся теперь к чтению текста левой части эпитафии, который, по нашему убеждению, является продолжением первой строки и содержит имя отца захороненного Амир Васака. М. Нейматова, как уже говорилось, считает, что отчество захороненного помещено перед датой, т. е. выражено в сочетании которое она читает как , и продолжает настаивать, что левую часть эпитафии следует читать предлагая перевод: «Из рода агван»11.

В нашей статье мы уже отмечали, что слово нельзя переводить как «род» и что означает оно «сыновья», в лучшем случае «потомки». Для обозначения же понятия «род» в арабском языке существуют слова 12 Но в любом случае хочется спросить М. Нейматову, видела ли она хоть одно надгробие, на котором кроме имени захороненного и его отца упоминалась бы еще и его этническая принадлежность?

Прежде чем перейти к детальному рассмотрению этой части эпитафии, считаем необходимым коснуться одного обстоятельства. Дело в том, что буква ч в древнеармянском языке обозначала фонему «л», что отразилось в многочисленных именах, в особен-

_____________________________

9 М. Guboglu. Paleografia si diplomatica turco-osmana. Bucuresti, 1958, р.48—49.
10 М. С. Нейматова. Еще раз об урудских памятниках Зангезура, с. 91.
11 Там же, с. 89. Ср. Мемораиальные памятники..., с. 21.
12 А. Д. Папазян. Новые данные..., с. 122.

[стр. 251]

ности этнонимах и топонимах, в частности—в передаче арабской графикой. Из множества примеров приведем лишь некоторые: известный по армянской историографии топоним Хаг-хаг передается в арабских и персидских текстах как (Халхал), так же он называется и ныне13. Капагак передавался как (кабала14), Багасакан— (Баласаджан15), Егегис— (Елегис16), Агбак— (Албак17), Джуга— (Джулаh18), . Ангетакот— Ангелакот19), Когб— (Колб20) и т. п. Этноним агуан, как известно—армянская передача названия племени, где армянское передает греческое «д». Стало быть и по-арабски оно должно было бы передаваться и писаться через «л»— . Итак, неужели М. Нейматова полагает, что исламизированные и тюркизированные алваны писали собственное этническое название (если допустить, что они называли себя так) в такой форме, в какой оно существует только в армянском языке? Однако обратимся снова к нашему тексту. В левой части надписи после слова на первой строке и —на второй вырезана черта, занимающая первую и вторую строки. Как верно заметила и М. Нейматоа, это не разделительная черта, а два алифа, расположенных вертикально друг над другом, из которых верхний является последней буквой слова , а нижний, по нашему мнению—начальная буква имени отца захоронен-

_____________________________

14 Там же, с. 106.
Jacuts geographisches Wortenbuch, Leipzig, 1924, S. 157, 171
16 А. Д. Папазян. Новые источники по истории курдского народа.—«Вестник» Матенадарана, № 8, Ереван, 1967, с. 243; Ср.: Матенадаран, Восточный фонд. Рук. № 622, л. 726, 776.

18 Там же, с. 643, 668, 669.
19 А. Д. Папазян. Аграрные отношения в Восточной Армении в XVI— XVII вв. Ереван, 1972, с. 107. Ср. Он же. Персидские документы Матенадарана, Купчие, вып. 1, Ереван, 198, док. 7, 14, с. 440, 466.
20 А. Д. Папазян. Османские архивные документы Народной библиотеки Кирилла и Мефодия в Софии.—Историко-филологический журнал, 1984, № 3, с 208—209.

[стр. 252]

ного (Авлакум21). По мнению же М. Нейматовой, это первая буква слова Итак, если левая часть надписи начинается этим нижним алифом, то на каком основании следующее за группой сочетание, более похожее на не только прочтено как но переставлено и, по воле М. Нейматовой, помещено впереди сочетания Все это сделано с целью во что бы то ни стало получить желаемое (хотя и бессмысленное) . На самом деле эти две буквы читать как невозможно. Первая буква более похожа на «каф», чем на начальный «мим». В надписи имеется три случая употребления начального «мима» и они определенно отличаются от того, который видит в предлагаемом ею . М. Нейматова, которой без предлога «из» никак не обойтись. Эта разница была замечена автором прорисовки (рис. 2).

Перестановка сочетания с целью объявления его предлогом была необходима М. Нейматовой еще и для того, чтобы использовать нижнюю часть буквы «мим» в качестве первой буквы (алифа) вожделенного слова Однако за этим воображаемым алифом следует буква «вав», которую можно прочесть либо как «у», либо—при наличии предшествующего «алифа»—как «ав». Следом идет сочетание которое вероятнее всего нужно читать как Таким образом получается некое сочетание «угв» либо «авгв», которое М. Нейматова не раздумывая читает как —«угван» и, что еще более неожиданно, переводит как «агван», при том, что никакими усилиями невозможно обнаружить алифа, который якобы следует за сочетанием а буква «нун», составляющая необходимый компонент слова «агван», просто отсутствует как в этой надписи, так и (в чтении самой же М. Нейматовой) на эпитафии № 66.

Примечательно однако, что подогнав по «алифу» к началу и к концу сочетания и получив таким образом бессмысленное выдаваемое за искомое «агван», наш уважаемый эпиграфист не пожелала заметить, что над группой вырезаны еще другие буквы. Эти буквы представляют собой окончание слова (Вагудлу22), выполненного несколько сжато и втиснутого в левый угол надписи (рис. 1).

_____________________________

21Об этом имени, хорошо известном из фамильного ономастикона армянских княжеских домов Сюника, см.: А. Д. Папазян. Новые данные..., с. 122.
22 От топонима Вагуди, где в XV в. обосновались последние отпрыски

[стр. 253]

Ясно, что отсутствие в эпитафии этнонима «агван» делает ненужным также бессмысленное «чтение» и предшествующего ему Однако М. Нейматова в подтверждение своей версии ссылается на эпитафию, вырезанную на боковой стороне надгробия № 66 (надгробный камень в форме барана), в начале второй строки которой имеется сочетание Следующую за этим сочетанием букву М. Нейматова читает как «дал» и, состряпав таким образом слово отождествляет этот отрывок текста эпитафии № 66 со своим чтением фрагмента левой части эпитафии № 53. Мы также считаем, что на обоих надгробиях написано одно и то же слово, именно—одно и то же имя Авлакум. Заметим, что огромная мадда над алифом в надгробии № 66 полностью исключает возможность чтения этого сочетания букв как С другой стороны, как нами было отмечено и в предыдущей статье, после слов в первой строке надписи, либо после какой-либо другой формулы религиозного значения всегда следует имя захороненного. Это видно из эпитафий, изданных самой М. Нейматовой23 В этом случае также на этом месте нужно искать лишь имя собственное и ничего более.

В своей книге М. Нейматова опубликовала также надпись верхней части надгробия № 66, не прочитав, однако, ее до конца и не приложив фотографии. В последней своей статье она вновь ссылается на эту надпись и снова без публикации фотоснимка, ограничиваясь лишь прорисовкой осуществленной на основе ее «чтения». На примере надгробия № 53 мы уже видели, как, придумав предлог и переместив его с конца группы в начало ее, М. Нейматова решила, что получила желаемое сочетание которое она перевела: «из рода». В своей книге она, не задумываясь, переселила этот выдуманный ею предлог из эпитафии 4 53 в начало первой строки эпитафии 4 66, так как этого предлога ей не хватало и там. В своей последней статье М. Нейматова отказалась от своего прежнего «чтения» и непосредственно после расшифрованного ею отрывка выписанного на спине барана, поместила текст отбросив мадду на алифе в начале первой строки.

Как уже говорилось, фотография надгробия не опубликована, памятника на месте нет, следовательно трудно проверить, в какой степени соответствует оригиналу чтение М. Нейматовой и

_____________________________

йсламизированной армянской княжеской семьи. См.: А. Д. Папазян. Новые данные..., с. 120—121.
23 М. С. Нейматова. Мемориальные памятники..., № 55, 56, 57, 69, 87, 88, 89, 90, 91 и др.

[стр. 254]

опубликованная ею зарисовка. Однако, судя по публикациям комплекса урутских надгробий, осуществленным как М Нейматовой, так и А. Хачатряном24; дата надписи на спине барана прочтена М. Нейматовой верно, т. е. 986 (1578—79 гг.). Значит надгробие № 66 установлено спустя почти сто лет после установления памятника № 53. Однако мало вероятно, чтобы надпись на боковой стороне памятника относилась к тому же времени. Соотношением букв и способом резьбы слова в первой «строке боковой надписи чрезвычайно сходны с тем, как они выписаны на надгробии № 53. Очевидно, что это—работа того же времени и, может быть, того же мастера. Не исключено, что старый камень был заново использован по прошествии ста лет после установления впервые, и на свободном пространстве спины барана была выполнена новая надпись. Правда, это предположение, исходящее из манеры письма и внешних данных надписей, не может считаться окончательным при отсутствии фотоснимков надписи и самого памятника. Ясно одно, что и здесь слово, следующее после формулы может быть только именем собственным, что мадда над первым алифом исключает чтение этого слова как которое, в свою очередь, не может быть переведено как «род». И наконец, если бы даже за этим словом действительно следовали буквы то из них можно было бы сложить только бессмысленное сочетание (угва, либо авгва), которое не имеет ничего общего со словом «агван».

Таким образом, очевидно, что в этой надписи невозможно видеть ничего, что могло бы служить «единственным письменным и подлинным доказательством» утверждения, что Сюник якобы был населен алванскими племенами. Таковых доказательств быть и не могло, так как это утверждение не соответствует исторической действительности. Поиски же данных, противоречащих исторической действительности, обречены на провал.

Понятно, конечно, что М. Нейматовой и ее единомышленникам трудно отказаться от их «открытия», но наука в первую очередь требует правдивости.

_____________________________

24 М. С. Нейматова. Еще раз об урудских памятниках Зангезура, с. 89— 90; Ср. А. Хачатрян. К расшифровке и интерпретации некоторых арабских надписей Армении (XV—XVI вв.).—Вестник общест. наук АН АрмССР, Ереван, 1984, № 12, с. 60—62.